С праздником!
Сказка на ночь....
Впервые Ки́ран увидел Её в пятницу. Да, кажется, тогда была именно пятница: пьяный, пропахший табаком вечер, скабрезные шуточки Билла, стакан с виски на барной стойке... И сумасбродное предложение: «А не сходить ли нам в цирк, приятель?» И они пошли: захотелось вспомнить босоногое детство. Тот самый цирк-шапито, снова приехавший в их провинцию. Киран сидел в заднем ряду, чувствуя, как хихикающий друг пихает его острым локтем. Пахло пригоревшим попкорном и помётом зверей. Острый, тяжёлый запах вился вокруг, проникая в ноздри. Пьяный Киран улыбался, глядя на вихлястых клоунов и гарцующих зебр. Вяло аплодировал усатой женщине и акробатам. А после... после случилось то, из-за чего вмиг улетучился хмель. Потому что на арену выбежала... – Встре-е-е-ечайте! Нет. Вылетела. – Мо-о-о-отылёк!.. Девушка-бабочка. Девушка-мечта. Киран застыл, глядя на крылья, трепетавшие за её спиной: цвета осени, с окантовкой золота, они сыпали вокруг переливчатой пыльцой, и зал ревел, протягивая к ней руки. Невысокая, изящная, босая, она танцевала на арене, изгибаясь так, как не мог никто другой, а под конец взлетела под купол на незримых канатах... и исчезла, распавшись на стаю голубых мотыльков. – Кру-у-уть! Эффекты – класс! – восторгался Билл, аплодируя. Киран же – бледный и напряжённый – просто сидел, подавшись вперёд, сцепив холодные руки. Что-то было не так. Что-то... было нехорошо. – Ладно, бро, айда в клуб! – приобняв друга за плечи, сказал Билл после представления. Народ расходился, возбуждённо галдя. Переходил к киосочкам сладкой ваты и мерцающим во тьме аттракционам. – Нет, я... домой, – вывернулся из объятий Киран. – Ну, дело твоё, – фыркнул друг и тут же отвлёкся на девиц, прошедших рядом: – Эй, девочки! Как насчёт выпить? А меня зовут... Киран помедлил. И, ступая тихо-тихо, направился за кулисы. – Плохо работаешь, – скрежетнул чей-то недовольный голос, и Киран замер, спрятавшись в тени. – Нужно больше! Куда больше мотыльков! – Я устала, – прошелестел ответ. – Без леса, без родных земель... Я умираю, господин! Отпустите... Я достаточно вам служила! Киран оцепенел. Выглянул из укрытия потихоньку. Там, рядом с тусклым фонарём, у бочки съёжилась летучая девушка. И крылья её никуда не делись. Они трепетали, как крылья бабочки. Нечто прекрасное, неотделимое... А рядом, сжимая кулаки, высился седой хозяин цирка. – Лгунья, – прошипел он. – Все феи лгут! «Феи», – сглотнув, повторил про себя Киран. В памяти всплыло лицо бабушки, пронёсся негромкий голос, что рассказывал сказки. «А феи правда есть?» «Правда, внучок. Я их видела. Я...» – Отпустите! – Ты отправишься в клетку! Руку Кирана тронуло нечто лёгкое. Он невольно дёрнулся, задев ногой пустое ведро, и то загрохотало, упало, покатилось по проходу. – Кто здесь? Хозяин цирка выхватил револьвер и кинулся на звук. Киран попятился – и побежал к выходу. *** ...Выходные у бабушки пахли изюмными булочками и корицей. Она сама походила на пропечённый маффин: такая же тёплая, сдобная. Вечерами бабушка читала внуку о феях чудесного мира. Малом народце, что обитал в их стране: существах гордых, весёлых и опасных, доверчивых и лживых, добрых и плохих... Когда-то Киран и правда верил в них. Помнил наизусть истории о том, как чу́дные феи могли призывать мотыльков. Да только детство давно осталось в прошлом. Застыло на фотографиях. Киран сто лет не звонил бабушке: такой далёкой и такой родной. От осознания этого стало стыдно. Щёки запылали, а ноги сами собой повернули в магазин: зайти, купить всего самого лучшего, порадовать... Он же помнит, что она любит? Помнит, несмотря на то, что теперь видит её лишь дважды в год: на День Рождения и Рождество? Киран помнил. Но бабушка, открывшая дверь, даже не посмотрела на подарки. – Мой мальчик!.. Были объятия и слёзы. Ужин, после которого не то что встать – говорить от сытости трудно... Но Киран, промокнув салфеткой губы, всё же сумел задать вопрос: – Бабушка... А помнишь, ты рассказывала о феях? – А зачем тебе? – сразу прищурилась старушка. Киран отвёл взгляд. Рассказать или не рассказать? За стеклом, в темноте, внезапно метнулось что-то быстрое, лёгкое. Ночной мотылёк, понял Киран. И, неожиданно для себя, принялся говорить. Веря и не веря, он поведал ей о представлении, о девушке и словах хозяина цирка. И чем дальше рассказывал, тем мрачнее становилась бабушка. – Злыдень! – под конец выплюнула она. – Нашёл-таки диковинку! Пленил фею мотыльков!.. Киран вдруг вспомнил, что бабушка, в отличие от родителей, никогда не одобряла шапито. Если цирк приезжал в город, когда он гостил у неё, бегать туда с друзьями-мальчишками приходилось тайно. – Знаю я этого «господина»! – процедила бабушка, раздувая ноздри. – Всегда гнилой был! Значит, ухитрился, стащил туфельки, пока ночью танцевала! Спрятал за железными дверьми! «Туфельки?» В памяти всплыла давняя-давняя сказка: если осенью, в полнолуние, увидишь на лесной прогалине плясунью-фею, что пляшет босиком, и, прикрывшись веткой рябины, украдёшь её туфельки – будет она исполнять твои желания, покуда обувку не вернёт... – Она ведь умрёт без леса, бедняжка... Зачахнет! – всхлипнула бабушка. – А вот и нет, – сказал Киран и решительно встал из-за стола. Похоже, ему надо было вспомнить не только сказки. *** ...Она снова порхала по арене: прыжок, поворот, вверх, вниз. Пируэты, сонм голубых мотыльков, что вьются дрожащим шлейфом... Скоро, очень скоро вспыхнет бирюзовый фейерверк под вздох толпы. Киран был терпелив, внимателен. Не зря он ходил сюда всю неделю, травил байки с охранниками, приглашал их выпить и бросал бармену: «Повтори!» Кошелёк пустел, но цель близилась. Вскоре он узнал привычки и распорядок дня хозяина цирка. Узнал про железный сейф за картиной и ключи, всегда носимые в кармане. «Потерпи, Мотылёк. Ещё чуть-чуть потерпи!» Вот и последнее в их городе представление. Сегодня хозяин обязательно будет в зале: смотреть из первых рядов, как простой зритель. Эта привычка его и подведёт. И подвела. «Глаза боятся – руки делают». Когда-то попавший в плохую компанию, погоревший на воровстве, подросток Киран долгое время состоял на учёте в полиции. Сейчас, взрослый и остепенившийся, он не нарушал закон. Разве что парковался порой в неположенном месте. Но сегодня, в этот особенный вечер, когда-то освоенные навыки вновь пробудились внутри. Минута, другая – и связка ключей поменяла хозяина. Выскользнув из шатра, Киран тенью прокрался между вагончиков. Вот и оно, лакрично-чёрное логово хозяина. И охранник, который, расстёгивая ширинку, только что отошёл в кусты. Киран вставил ключ в замочную скважину. Звяк! Дверь не скрипнула: хорошо смазаны петли. Сердце колотилось как бешеное. Киран прошёл внутрь и включил фонарик. Вскоре сейф был обнаружен и открыт. А в нём... Киран и не глянул на толстые пачки денег. Взгляд его прикипел к коробочке, где лежали голубые, словно незабудка, туфли, обшитые лепестками неведомых цветов. Киран улыбнулся. И прижал находку к груди. *** Танец завершался. Когда Киран вышел на свет, фея взмыла к потолку, приковав к себе взгляды. – Мотылёк! – во всё горло позвал он, перекрикивая толпу, и воздел над головой туфельки. – Лети, Мотылёк! Ты свободна! Его увидели. Ахнул хозяин цирка. Но, прежде чем он ринулся вперёд, фея уже упала вниз камнем. Чудесная пыльца обдала Кирана с ног до головы, будто облаком духов. – Свободна! – пискнула фея, обувшись за секунду. – Ах ты подлый... Щёлкнул взведённый курок. Мимо Кирана пролетела пуля. Толпа зрителей заверещала, бросились на подмогу охранники... ...Но тут в бой вступила фея. Взмах руки, хриплый вопль – и враги исчезли в буре лепестков. Мотылёк махнула зрителям, послала воздушный поцелуй освободителю и... рассыпалась на миллионы сияющих бабочек. – Вот это шоу! – выкрикнул кто-то, и на Кирана, единственного, кто остался на арене, обрушились аплодисменты. Позже, когда всё-таки удалось улизнуть, он устало шёл домой. Завтра надо заглянуть к бабушке. И всё-всё ей рассказать об этом. Вот обрадуется! Щёку вдруг тронуло лёгкое крылышко: уже знакомый мотылёк пронёсся рядом, приятельски помахав крылом. Киран проводил его взглядом и улыбнулся. «Лети. Всегда будь свободен».
Автор: Яна Демидович.